Вне молодости, вне пространства, вне времени. Принимая неразумность и противоречивость. Так и продолжается история…
наша
Мысль, что проходит тонкой нитью через одну их самых милейших историй о юношестве и дружбе, которую мастер «реализма» и «чернухи» взрастил в декорациях инопланетного вторжения. С одной стороны, такая подача обеспечивает более широкую почву, которую автор виртуозно облагораживает своим мироощущением, своими мыслями, взращивая на этих плодородных полях по-настоящему «кричащий» продукт, который, смешиваясь с его сильной стороной — умением раскрыть такой, казалось бы, простой жанр, как повседневность, делает из его творения немыслимый коктейль, что умудряется не утонуть в постоянной рефлексии, что свойственно работам Инио Асано.
С другой — так получается, что весь sci-fi [и не только он] просто-напросто меркнет на фоне прекрасно описанных и раскрытых взаимоотношений главных героинь. Весь остальной костяк тем как бы теряет свою яркость, свою остроту.
И это логично. Когда дело касается раскрытия любых взаимоотношений между персонажами и обнажения бытовой жизни, автор чувствует себя так же уверенно, как рыба в воде. Он умело жонглирует жанром, великолепно реализуя свой многолетний опыт обрамления мыслями повседневность. Таким образом, мастерство в одном передавливает потенциал другого. Читатель невольно понимает, что одна сцена Оран-Кадодэ в разы сильнее поставлена, чем попытка раскрыть тему ксенофобии через пришельцев или пресловутое высмеивание политики.
Однако не могу не отметить, что такие «передышки» на несколько слабо реализованные тропинки, идущие параллельно друг с другом, образуют живую, во всю грудь дышащую картину, которая создаёт читателю пространство для манёвра, давая возможность не задохнуться в бесконечном slice of life.
Хочу также заострить внимание на просто прекраснейшую работу с контрастами, которая достигает своего пика к 8-му тому, когда в последовательно развивающуюся повседневность с двух ног врывается драма персонажа Оран, что максимально широко расправляет их «крылья дружбы» с Кадодэ и, переворачивая её образ с ног на голову, углубляет её саму.
Не умение работать с кардинально другим жанром особенно ярко проявляется в 12-ом томе, который безвкусно и слегка сумбурно подводит историю к логическому завершению. Однако эпилог, что кончается красивейшей фразой, являясь неким наставлением Инио, делает это произведение филигранно оформленным, выявляя его манифестом юношеству, любви и дружбе.
«Мёртвым-мёртвым демонам» далеко до звание культового произведения. Оно не лишено горстки значительных проблем, некоторые из которых сильно бросаются в глаза, но эта очаровательная история заслуживает к себе огромного внимания.