Есть те, кто не боится, кто позволяет себе все. Есть те, кто не должен, а есть те, кто хорошо сделал, что решился. Восемь томов спустя я пришел к выводу, что Урасава, к счастью, относится ко второй категории. Но каким бы мудрым - и дерзким - ни было его решение по-своему адаптировать классику Тэдзуки, это не повод подписывать чистый чек на посвящение работы. "Плутон" нужно читать, но с широко открытыми глазами, чтобы уловить ложные связи; работа смелая, но не безупречная.

Я никогда не читал мангу Астробоя, поэтому не знаю, насколько адаптация верна персонажам и вселенной. Однако я полностью доверяю Наоки Урасаве. Не потому, что автор, благодаря своей репутации и послужному списку, инстинктивно внушает мне безграничное уважение к нему, а потому, что я знаю его переполняющую и даже капающую любовь к Осаму Тэдзуке. По его постоянным попыткам отдать дань уважения мастеру через свои работы я вижу, что он стремится поступать правильно.
Я предполагаю, я догадываюсь, но я клянусь, что Урасава делает абсолютно все, что в его силах, чтобы представить себя как предполагаемого и неоспоримого наследника Осаму Тэдзуки; эксклюзивного хранителя его художественного наследия, хотя его разделяют все его коллеги. Отец Урасавы очень ревностно относится к представлению себя как наиболее достойного преемника отца современной манги.
А почему бы и нет, в конце концов? Каждое поколение имеет право на своего гения или гениев, почему бы Урасаве не быть одним из них?

Ибо следует признать, что его смелость могла граничить с дерзостью, если бы он не относился к виртуозности. Это, можно сказать, признак гениев. Взять классику детской манги и превратить ее в мрачный и захватывающий триллер - фирменный знак Урасавы - не было верным решением, и все же Урасава выиграл, надо отдать ем должное. Возможно, автор несколько раз споткнулся, но не попал в сеть. Это спорно, если учесть почти несерьезную концовку - еще один фирменный знак школы Урасавы, который на этот раз нравится не всем.

Робот, женатый на женщине-роботе: эта концепция естественно подходит для такой детской манги, как "Астробой", но для более взрослого подхода требуются некоторые корректировки. Поскольку фэнтезийный мир здесь рационализирован без попыток его предать, получившаяся вселенная неизбежно вызовет больше вопросов, чем ответов. Гезихт указывает, что робота можно отличить от человека тем, что он не совершает никаких необязательных действий, однако неспешная беседа или брак между роботами (который ни к чему не приведет) - все это необязательные характеристики, которые противоречат самому принципу робота, определенному в работе.
В оригинальной работе есть моменты, которые Урасава должен был проигнорировать, пренебречь ими в пользу других, которые он мог бы использовать больше. Я могу поздравить его с такой предприимчивостью, но такой подход имеет свою противоположность: мы не можем обязательно преуспеть везде. Работа по адаптации в своих предпосылках и так должна была быть титанической, но заблудиться в некоторых ее деталях несколько скомпрометировало Плутона. Совсем немного, но все же немного.

Поразительный и заметный. . иногда буйный. Я говорю о пафосе. Под его пером она всегда выражается скрытно, иногда приятно (Россо в "Монстре" который заставил меня плакать как редкость), но, хотя и незаметно, она остается скрытой в тени каждого сюжета. Здесь пафос вырывается наружу и даже не пытается спрятаться, становясь пронзительным и вульгарным. Он был близок к эксгибиционизму, в то время как Плутон почти полностью состоял из пафоса. Атмосфера была основана на этом, и многочисленные слезные удары в какой-то момент стали слишком частыми.
Это, конечно, тонко, контролируемо и добродушно, но это чувствуется. И когда выстрел уместен, он стимулирует мою ярость больше, чем слезные железы. Я ненавижу этот процесс, и у Урасавы хватило здравого смысла злоупотребить им здесь.

Более того, пафос, связанный с эмоциями, здесь противопоставляется разуму, что, по меньшей мере, забавно в произведении, которое как раз и занимается рационализацией фантастического.
В работе, где так преобладают технологии, у меня, тем не менее, есть ощущение, что магическое мышление неправомерно превалирует над наукой. Несомненно, в этом есть смысл, и было бы неразумно указывать на это; однако мне трудно предаваться фантазиям, когда все в постановке пытается склонить произведение к реализму. Это парадоксальное предписание, с которым трудно справиться.


Но худшая постановка контрастирует с лучшей, причем без особых усилий. Нависшая угроза Плутона, который действует, но не раскрывает себя, является маленькой жемчужиной сценографии. Можно многое сказать о рассказах Урасавы, но гораздо труднее вернуться к его мастерству повествования и не похвалить его. Он мастер своего дела, и его триллер - это, конечно же, не смутное подобие сюжета, рожденного на бумаге ради самого сюжета; графический роман, который он развернет, несмотря на его недостатки, будет написан скрупулезно и со страстью. Если иногда страсть преобладает в его произведениях настолько, что заводит его слишком далеко на вкус читателей, которым не всегда удается следовать за ним, никто не может обвинить его в том, что он написал "Плутон" по какой-либо другой причине, кроме любви к хорошо выполненной работе.

Это не помешает ему преумножить свои промахи. Очевидная и даже ослепительная параллель между Ку-клукс-клана и Контрреволюции просто оскорбительна в свете истории и самой элементарной логики. Приравнивать расизм и линчевания к желанию некоторых людей не предоставлять больше прав печатным платам, которые в конечном итоге могут доминировать над человечеством, мне кажется, не совсем корректно. Может быть, я и робот-супрематист, но аллегория, использованная здесь, совершенно не уместна.
Но Урасава любит играть в возмущенную гуманистическую совесть, вспомните К.К.К. в "Билли Бат" или неонацистов, нападающих на безупречных турок (нет, повествование не предвзятое, ну да ладно) в "Монстре"... Наверное, автор давно не посещал Германию и США, думаю, а может, его поразила частичная слепота вкупе с галлюцинациями во время недавних визитов.
Кстати, спасибо автору за то, что он назвал персонажа, находящегося в центре анти-роботического расизма, "Адольф". Никогда не знаешь, может быть, параллель была слишком иллюзорной для читателя...
Художники и проблемы общества... довольно интересная история. Дерьмовая история, пронизанная неизбежными критическими провалами. Когда искусство пытается сделать политический акцент, оно отходит от своего художественного призвания.
Урасава изначально начал с хорошей и даже отличной идеи, но превратил ее в провальный - хотя и с нюансами - антирасистский памфлет, подтекст которого не обладает даже достоинством проницательности.

Тем не менее, расследование захватывает дух, скрупулезно раскрываясь от главы к главе. Пока мы возвращаемся к постановке и мастерству повествования, Наоки Урасава не перестает демонстрировать, что он - мастер жанра, всегда верный своей репутации и никогда не подводивший в своих работах.
Несмотря на это, несмотря на множество поворотов, Плутон остается - в основном - банальной детской сказкой с большим злом, которое хочет уничтожить мир. Она хорошо рассказана, в ней много примечательных смертей, но все же она проста.





Многословное заключение, чтобы скрыть очевидные недостатки, вызванные чрезмерной претенциозностью сюжетной линии, которая не знала, о чем говорит и куда идет. Даже самые рьяные почитатели Наоки Урасавы скажут вам, что в его произведениях - за исключением "[Монстра]" - конец... не всегда таков.

Был ли Плутон легендарным? Нет. Даже не мифическим. Безусловно, манга остается дерзким произведением, которое выполняет многие свои обещания. Но одной хорошей идеи недостаточно.
Захватывающее чтение оставило бы у меня послевкусие, независимо от того, понравилось мне это или нет. Плутон, с другой стороны, скорее развлекает, чем запоминается.

Я признаю, что Урасава - достойный преемник Тэдзуки 1970-х годов; но если бы Тэдзука дожил до наших дней, он бы превзошел того, кем он был тогда. Урасава - продолжатель, а не наследник. Однако он был одним из гениев своего поколения, гением, как и его бывший хозяин, чьи произведения восхитили целое поколение читателей. Возможно, через тридцать лет кто-то воздаст ему должное, столь же значительное, как и то, что он тогда сделал с Плутоном - среди прочих работ. В этой бесконечной эстафете художественной эволюции Наоки Урасава унаследовал эстафету от тех, кто получил ее от самого мастера; настанет день, когда он передаст ее автору, который, в свою очередь, продолжит путь, который другие до него начали прокладывать кончиком пера, расширяя его до, надеюсь, бесконечных горизонтов.