Третья работа аутсайдера Харады, успевшего заслужить некую культовость за счёт своей безумной работы "Колыбельная перед Долгим Сном" (коя заслуживает свою собственную рецензию) является вольной адаптацией одноимённой манги Суэхиро Маруо, пожалуй самого известного автора эрогуро манги, коя в свою очередь является адаптацией мелодрамы для камисибая, жестоко обыгрывающей образ девушки-инженю, попавшей в череду ужасных для неё событий. В отличии от “первоисточника”, здесь эмфаза на излюбленной теме режиссёра - несправедливость абьюза, психологического и физического. Производство началось в 1987-ом, изначально Маруо пренебрегал идеей аниме-адаптации, потому что ни одна студия не бралась за спонсорство такого проекта, но после уговоров Харады, он снабдил его историческими материалами использовавшихся для написания манги, и через 5-ть лет работы, в 1992-ом, случился первый показ в синтоистском святилище, с живыми театральными выступлениями и соответствующими сеттингу декорациями. Через два года появилась и зацензуренная версия, кою начали выпускать интернационально.
283x204
(иллюстрация для камисибая)


I. В поисках сущности художественной трансгрессии: Контекст

Искусство по разному выражает свою трансгрессивность, одни - экстремальными графическими изображениями, иные - запретными темами, каждое произведение в разной степени трансгрессивно тем, что идёт наперекор теоретическому универсальному вкусу (лат. trans - поперёк, “на другой стороне’, gressus (форма gradior) - идущий). Как известные примеры можно вспомнить русскую социо-политическую чернь фильмов Басковой, музыкальный ЛГБТ-андерграунд документалки “Париж горит”, или ставшее легендарным своей абсурдностью аниме Pupa. Однако, чтобы “перейти границы” нужно хотя бы их как-то обозначить. Посмотрим на состояние аниме-медиа в конце 80-ых, в условии которых Харада, в течении 5-ти лет, независимо создавал этот фильм. Это было время сайфайных произведений – Гандамов, Saint Seiya, и, зачастую лёгких, романтических-комедийных – Urusei Yatsura, Maison Ikkoku, Touch. Что можно сделать, если весь дискурс забит звёздами, космическими кораблями, и культивацией культуры вайфу? Снять фильм про бесконечную петлю порока и насилия над формирующимся сознанием маленькой девочки! Которая, по иронии судьбы, сама успела стать вайфу для многих. Конечно, контркультура в аниме всегда шла параллельно мейнстриму, понятие “эрогуро”, буквально “эротическое-гротескное” (не имеет никакого отношение к английскому “gore”) берёт своё начало в 1920-ых годах, в декадансе эры Тайсё, которое, по своему, развилось параллельно декадансу Веймарской Республики. Нигилистический гедонизм обеих культур в итоге вылился в острый, антигуманистический абсолютизм во времена второй мировой войны. Гротескное, эротическое, военное стало образовываться на листках бумаги мангак, многие из которых тесно связаны с движением Gekiga и журналом Garo, позволяющим процветать абсурдным и странным, жестоким и эротическим мангам, который в итоге и подарил узнаваемость Суэхиро Маруо.
1052x756 1062x765


II. Символы Мидори и укиё-э: Действие (дальше спойлеры)

Продающая цветы девочка Мидори, чей отец ушёл, чью больную мать обгрызли крысы, попала в цирковую труппу фриков. Первое знакомство закончилось тем, что двенадцатилетняя девочка лишилась девственности и по природе своей амплуа встала на путь терпения и покорности, не решаясь противиться фатуму. Проблески своеволия под корень вырезались бессмысленным насилием со стороны сожителей (эпизод с щенятами, с мытьём “чудовищ”). Положение Мидори улучшилось, когда в труппу вступил Масамицу, с виду добрый карлик, последователь западных мистических традиций, репертуар которого состоит лишь из одного фокуса - проникновения в маленькую бутылку. Он влюбляется в девочку, и влюбляет её в себя. Под его защитой издевательства над Мидори заканчиваются, финансовые дела труппы налаживаются, люди начинают посещать выступления, чтобы увидеть трюк с бутылкой, игнорируя других участников, еще пуще отравляя и так ужасные пороки коллектива. Вскоре Мидори открывается другая сторона Масамицу, своими глазами она узрела как он подстроил смерть одного из труппы, уделявшего слишком много внимания Мидори. Масамицу, совсем заразившись обсессией, начал видеть в Мидори свою собственность, и когда к ней приехал знатный режиссёр с предложением сниматься в его фильме на главной роли, Масамицу впадает в ярость и разрывает визитную карточку режиссёра, разрушив тем самым грёзы успевшей замечтаться о роскошной жизни Мидори. Не желая мириться, она восстанавливает визитку, увидя которую, Масамицу впадает в помешательство, наказывает Мидори, и в пароксизме, во время своего выступления, вываливает всю ярость на невежественную толпу зрителей, создав поле галлюцинаций, в котором всем кажется, как их тела до абсурда деформируются в лучших традициях эрогуро (один из самых стильных моментов всего фильма, в котором даже имеется хоть какая-то анимация), от этого акта труппа в восторге, и впервые за фильм воцаряется некая всеобщая дружелюбность, что, к сожалению, лишь затишье перед бурей. Менеджер труппы после выходки Масамицу в отчаянии забирает все деньги и сбегает. Труппа распалась. Началась финальная песнь, по совместительству самая нарративно и визуально впечатляющая часть фильма. Мидори и Масамицу решаются уехать, на дружелюбной ноте, они прощаются с остальными из труппы. Мидори на седьмом небе от счастья, она наконец вырвалась из замкнутого круга бессмысленных пороков. До прихода автобуса, который увезёт их из бед прошлой жизни остаётся некоторое время, и чтобы использовать его, Масамицу оставляет Мидори одну, и направляется купить еды. Тут фатум мизантропии обрушивается с большей силой чем прежде, и вырисовывает мальчишку-вора, чьё злодеяние засвидетельствовал Масамицу, чем и поплатился жизнью, навзничь упав от ножа беспощадного Автора, вместе с Масамицу умерла и последняя надежда на нормальную жизнь у Мидори. Финал - Уроборос страданий, время зацикливается в безумии наивной девочки, и наихудший из всех возможных исходов открывается глазам Мидори, безуспешно пытающейся сопротивляться, пока безграничная пустота всё больше облекает её. Конец перерастает в начало, те же чудовища, та же последовательность, все круги ада, все уровни страданий будут пройдены снова, чтобы потом повториться, странник чихнёт, разрушенная церковь и улицы мёртво посмотрят на бегущую за счастьем девочку, и все персонажи, актёры труппы оживут, чтобы и дальше играть свои роли на потеху невежественной публики.
1071x769 1064x771


III. Бюджет в три с половиной иены: Техническое

Да, тут всё грустно. Как таковая анимация практически отсутствует, для эффекта движения используются зумы на одиночных кадров и звуковые эффекты, записанные на некачественный микрофон. Но саундтрек впечатляющий, соответствующий тону и интенсивности произведения, отвечал за него J.A. Seazer, легендарный композитор, писавший музыку даже для Сюдзи Тэраямы, одного из величайших японских режиссёров. Видно, что Харада пытался выжать всё из имевшихся у него копеек, визуал сам по себе - неплохой, изменённые реальные фотографии, фоны и картины выполнены со вкусом. Но опять же, из-за минимальной анимации, экспрессии не имеется, персонажи могут говорить с закрытыми ртами, дешёвость чувствуется почти в каждом шаге. некоторые вещи и события приходится допридумывать.
1063x770


IV. Ненаступившее время: Заключение

Работы Харады и по совместительству Маруо, в большей степени, поняты совершенно неверно. Пользующиеся дурной славой, они отпугивают трезвый взгляд, любая дискуссия заходит в одно из двух русел: либо полное пренебрежение, невозможность видеть через шок-фактор, вешание ярлыка “треш”, либо слепой, необдуманный фанатизм, по той же причине, по которой работу ненавидят, i. e. “трешовость”. На деле же мы имеем выдержанное, умышленно андеграундное произведение, с чисто японской символичностью, строящейся на нестабильности истории прошлого века, темы буллинга и злого рока, тропы наивной, девичьей чистоты, сопоставления физической и душевной грязи, декаданс маргинальной бедности. Оформление у всего слабое и скорее поверхностное, однако, я бы порекомендовал рассмотреть этот фильм без предвзятости, как продукт своего рефлексирующего времени, так сильно любившее баловаться запретными темами.