Весна кипит в крови(И пусть всё сгорит).

Стук посуды, топот ног на кухне и голос, но не там, а здесь – совсем близко. Может быть даже ближе, чем хотелось бы. Хотелось. Хотелось? Хотелось бы его и вовсе не слышать. Так же "не" как и не знать, зачем я здесь. Глупость. Глупости. На самом деле я знаю. И это удерживает меня на своём месте. Мне неприятно это всё. Мне неприятны почему-то эти люди. Они чужие и непонятные. Нет, не так. Они – чуждые и непостижимые. И от этого даже смешно, когда видишь сплошь знакомые лица.

Голос полунапевно тянет слова. Я его игнорирую, но от этого он никуда не девается. Но мне все равно. Я уже спрятался. Растворился. Я такой же как все. И я трус. Меня не найти и не достать. И я лжец. Я лгу себе, даже тогда, когда от правды не убежать.

Как же далеко и долго может тянуться ложь? Настолько, чтобы её нельзя было различить. И это мне на руку. Затекли руки, спина, но я не смею пошевелиться. Я должен притворяться пока звучит голос, иначе меня заметят. Напев продолжается. Что ж пусть он звучит столько сколько необходимо – я потерплю. Я смирен, я привык. Мне безразлично.

Смолкает.

Я ждал этого момента как никто другой, но оно всё равно случилось внезапно.

***

Благообразный старец смолк. Люди, собравшиеся за столом, задвигались, зашуршали, лица их выражали довольство от свершения важного дела – того, что непременно должно быть сделано. Чья-то рука сунула старику солонку, тот опустив щепоть на язык передал её другому – таков обычай. Солонка обошла всех и вернулась на место. На столе тем временем уже появились тарелки, зазвенели о них ложки, вычерпывая дымящееся содержимое. Люди вдумчиво, неторопливо поглощают предложенные угощения, словно, даже это имеет сейчас сакральное значение.

Старик, сидящий во главе стола, закончил трапезу. Солнечный свет, минуя прозрачную тюль, резвится в его волосах. Морщинистая рука обхватила сервизную чашку, какие выставляют на стол лишь в особых случаях. Глоток.

Начинается.

– Ну, ребята, спрашивайте. Я всегда стараюсь просвещать молодёжь.

Все взгляды прикованы ко мне. Или так лишь кажется?

Он отхлёбывает дымящийся чай.

– Вам это очень пригодится. Без этого никуда. Может сейчас вы ещё молоды и совсем об этом не думаете, но потом...

Люди за столом почтительно внимают. Старец продолжает свой монолог.

– Заведёте семью. Вот ваш отец уже учится. И чем раньше, тем лучше. Потом голова уже не соображает, а без этого совсем никуда.

Я молчу в ответ. Мне нечего сказать. Мне все равно. Зачем я здесь?

– Вот, вы знаете, как сказать, что принадлежите к нашей религии?

Тишина. Все смотрят. А я смотрю в пол.

– Нужно сказать – "Я божий раб" – отвечает он на свой вопрос.

Очень многозначительно.

– Но одного этого не достаточно. Нужно верить. Обязательно нужно верить.

Пригубляет чашку, запивая сладость...

– Ну, что вам рассказать?

Минутная заминка. Неудобное. Душное молчание. Все чего-то ждут. От меня? Или не ждут ничего? Но, вот, кто-то приходит на помощь.

– Расскажи о том, что будет... Когда умираешь... – просит мужской голос. Люди за столом одобрительно закивали – это хорошая история. Любимая.

– Что ж, – кивает старец – расскажу.

Он делает ещё один глоток и опускает чашку на стол.

– Когда люди умирают они попадают на суд. Много, много людей ждут суда. Огромная очередь и нет ей конца. И воздастся каждому по делам.
Если праведно жил человек, не делал плохих поступков, и делал хорошие, то будет стоять он в тени.
А если грешил, ленив был в молитвах, в вере или вовсе пренебрегал, то солнце будет жечь так сильно, что кровь испарится из жил.
И будут они молить о тени. Но тщетно.

Все слушают. Я не вижу. Но знаю, как горят их глаза.

– И долго будут стоять. Тысячи и тысячи лет. До тех пор пока ОН не начнет свой суд. И каждый предстанет перед ним.
Откроет ОН книгу деяний человека и будет складывать хорошие поступки в одну кучу, а грехи в другую. И если вторая куча станет больше, чем первая, то гореть человеку в аду.

– А бывает и так, что праведен был человек. Много у него хороших поступков, усерден он был в вере и молился каждый день. И высится огромная гора его добрых деяний. И радостен этот человек. Попадет он в рай.
Но не один он стоит на суде. Стоят за ним обиженные им люди.
И скажет тогда Господь – "Возьмите же, те кто был обижен у этого человека добрых дел кто сколько сможет унести".
И пойдут обиженные к этой горе. Возьмёт каждый добрых поступков сколько сможет унести.
И вот смотрит такой человек на свои добрые деяния, а осталась их лишь малая горсть. А обиженных им людей так много, что не видно их конца за горизонтом.
И скажет тогда Господь – "Отдайте же те кто был обижен этим человеком свои грехи".
И вот стоит этот человек и плачет. Потому что теперь у него лишь гора злых деяний и гореть ему в аду.

Люди сидят за столом. Они довольны.

Безумие.

Я смотрю в окно. Солнце слепит меня, но я все же вижу, как пробуждается там весна.

– В раю очень хорошо. А в аду страшно. Никто не хочет попасть в ад. Поэтому нужно жить достойно. Почитать господа и религию. И молиться.

– Учитесь этому ребята пока молодые. Когда внимаешь молитве это прекрасно, но если читаешь её сам, то зачтётся тебе в семеро больше. И если набожен ты, то не закрывается книга деяний твоих родителей. И за каждое твое верное деяние зачитывается им тоже.

Все кивают. Кивают. Они очень довольны.

– Какая хорошая у нас религия – раздаются голоса.

– Самая верная!

– Самая справедливая!

– Учитесь жить правильно молодежь! Чем раньше, тем лучше. Ведь неизвестно, когда наступит твой час. Может через 20 лет, а может завтра!

А может и завтра. Я улыбаюсь. Весна за окном так прекрасна. И почему я ненавидел её раньше?

Люди пьют чай. Их светлые лица спокойны. Я понимаю.

Чужой здесь только я один.

Что-то хлопает внизу у соседей. Оглушительно. Громко. И горячо. Горячо. Все взлетает. Ничего не вижу...

***

Открываю глаза. Бездонное синее небо и солнце. Огромное. Я лежу на дороге. В горячей серой пыли.

Люди вокруг. Много людей. Нескончаемый строй. Уходит за горизонт, туда где высится гора. Воняет сжигаемая солнцем плоть. Все молят о тени. Тщетно.

Рядом стоят и они. Из иссохших губ рвётся смех. Они вопят, их тела горят под жгучим солнцем. Они молят о тени вместе со всеми. Но тщетно.

Поднимаюсь. Солнце сжигает меня заживо. Плавятся кожа, жир и стекают на землю. В горячую серую пыль. Я не кричу. Я счастлив. Пусть всё сгорит. Наконец-то всё сгорит.

Кровь кипит от нестерпимого жара. Но, нет. Это не кровь. Это Она пробуждается, я чувствую. Господи, как же она прекрасна!