Он поднял голову и посмотрел вперёд, вдоль дороги. Там, метрах в восьмидесяти от него, на противоположной стороне улицы, возле пешеходного перехода, стоял Беляк. Стоял уже довольно давно, и даже отсюда было видно, что он изрядно нервничает.

• Ждать больше нельзя! – подумал Роман Аркадьевич – В любой момент Беляк может бросить всё и уйти и тогда столь тщательно спланированное дело будет провалено! И всё из-за нервов, из-за этой сраной дрожи в коленях!

От этих мыслей ему сделалось дурно. Захотелось выскочить на улицу и подышать свежим воздухом.
Чтобы не поддаться панике, Роман зарядил себе несколько увесистых пощёчин. Лицо запылало. Он откинулся на спинку сидения и стал прислушиваться к этому, медленно угасающему, жжению. Дрожь в коленях прошла.
Боль всегда помогала Роману сосредоточится. Она была единственной, на кого он мог положиться, твёрдо зная, что, в отличие от всех этих шалав, она никогда не предаст и не подведёт. Мысли Романа Аркадьевича потянулись к его любимой плёточке, что лежала дома, в третьем ящике комода, но он одёрнул себя – «Надо действовать!»
И так, сейчас он проедет вперёд, до перекрёстка, развернётся там, и, вернувшись обратно, припаркуется метрах в 15-и от Беляка. Останавливаться ближе было нельзя, из-за риска привлечь внимание, но и идти издалека Роман боялся – сложно будет подойти не спалившись, если Беляку вдруг вздумается смотреть в его сторону, да и пути для последующего оперативного отступления надо иметь наготове.
Роман достал из бардачка заточку, сделанную из трёхгранного напильника, продетого через короткий кусок просверленной водопроводной трубы, который служил упором для пальцев, и представил, как сейчас он подходит к Беляку со спины и с силой втыкает ему этот напильник под левую лопатку. Представил, как жёсткий металлический прут, разрывает мягкую мышечную ткань и, пронзив лёгкое, впивается в нежное пульсирующее сердце. Беляк погружается в объятия Боли, но не может даже вскрикнуть! Он выпучивает глаза, начинает, будто рыба, хватать воздух ртом, и, сделав полшага вперёд, опускается на колени. Тогда Роман Аркадьевич, аккуратно тянет напильник назад, и вынимает его с характерным хлюпающим звуком. Кровь, из ещё пытающегося биться сердца, устремляется в лёгкое. Беляк начинает хрипеть и, теряя сознание, падает лицом на тротуар, а Роман стоит над этим конвульсирующим телом, которое вскоре станет таким же тухлым, как помыслы его бывшего хозяина, и, протерев напильник рукой, смотрит, как тёплая липкая кровь капает с его левой ладони на асфальт. Потом проводит ладонью по лицу и…
Романа передернуло, и он впился зубами в кулак.
Брезгливое отвращение, сладостное сексуальное напряжение и страх одновременно возникли в нём, от созерцания этой картины.
– Я смогу! Я сделаю это! – начал лихорадочно думать он, заводя мотор, – Я рыцарь Боли и сегодня я отдам этого ублюдка своей Госпоже! Я Святой Инквизитор и я очищу этот город от скверны! Да-да! У меня всё получится. Недаром же я тренировался на этих блохастых шавках! Ведь Беляк не умнее их – точно так же повёлся на мою приманку, как те суки на кусок паршивой колбасы!
Машина, наконец, завелась, и Роман Аркадьевич бросил взгляд на дорогу. Внутри у него всё похолодело.
Беляк с кем-то разговаривал!
Роман схватил бинокль, чтобы получше рассмотреть происходящее.
У перехода, спиной к Беляку, стоял какой-то хмурый мужчина с бледным лицом («Неужели подельник!?»). Он что-то поднял и начал переходить дорогу на красный свет. Беляк окликнул его, но тот лишь угрюмо буркнул что-то в ответ («Точно подельник! Видимо прежде прятался где-то неподалёку, а теперь они поссорились, от того, что ему надоело ждать»). Секунду помедлив, подельник решительно двинулся вперёд, не обращая уже внимания, на Беляка, который ещё некоторое время продолжал что-то говорить ему вслед, а потом замолчал, пожал плечам, оглянулся по сторонам и, чуть поколебавшись, двинулся проч.
– Всё пропало! – Роман Аркадьевич схватился руками за голову, а потом с силой ударился лбом о руль, от чего машина как-бы немного взвизгнула.
Он снова глянул в бинокль. Надо было срочно что-то решать – дело, подготовка к которому заняла больше полугода, грозило обернуться полнейшим провалом.
Беляк уже почти дошёл до перекрёстка, а его подельник перешёл-таки улицу и теперь быстрым, но неуверенным шагом двигался в сторону Романа Аркадьевича, смотря куда-то вниз. Он был одет в грязноватую серую ветровку и мятые джинсы и вертел что-то в руках, а на голове была кепка, козырёк от которой почти полностью скрывал лицо. Приглядевшись Роман ещё заметил, что подельник как-то странно подранивает, будто горячий воздух над костром, и периодически дёргает плечом.
– Наркоман видимо. Ломы подступили, вот и не смог больше ждать, – подумал Роман Аркадьевич и пелена ярости затмила его взор, ¬– И вот из за такого ничтожества все мои труды пропадают даром!? Напрасно я, получается, возился с той мерзкой колбасой!? Напрасно заставлял свою дочу делать эти ужасные фотографии!? Напрасно часами просиживал в интернете, провоцируя поганых извращенцев на предложение о личной встрече!?
Внезапно подельник, который уже подошёл довольно близко к машине, резко, будто отпрянув от чего-то, дёрнулся в сторону и, споткнувшись о собственную ногу, распластался по проезжей части.
Глаза Романа Аркадьевича озарились гневной радостью – «Получи своё и ты!».
Он быстро переключил передачу, изо всех сил, вдавил в пол педаль...