Некоторые иллюстрации к тексту для безопасности сайта оставляю здесь.
Чтобы глубже погрузиться в подсознание необходимо представить работы другого известного современного японского мангаки: Суэхиро Маруо родился 1956 году в Нагасаки, в пятнадцать лет он бросил школу и переехал в Токио. Через три года пробовал опубликовать первую мангу в журнале «Сёнэн Джамп», но получил отказ: его стиль не подходил под стандарты журнала. Маруо не сразу пошёл к андерграундным издателям, он перестал рисовать, чтобы поработать в разных местах. Его самостоятельный дебют состоялся только в 1980 году по собственному сюжету, свободного от прокрустова ложа журналов вроде «Джампа». С этого момента началась всемирная известность мастера эро-гуро.
Одна из особенностей творчества Суэхиро Маруо заключается в том, что он прочно соединяет эротику, гротеск и нонсенс с сюрреализмом, образовав смешанный жанр, состоящий из деталей снов и неожиданных образов, например, образ глаз. В отличие от рта, гениталий и живота, глаза не появлялись в бахтинском концепте «карнавального низа», но во многих работах мангаки они занимают центральное композиционное место. Он показывает в сюррелистической перспективе двойственную природу глаз, как символа некоторой ограниченности – наш взгляд может уловить только то, что видит впереди – так и трансцендентного преодоления – искать новые горизонты, исследовать и наблюдать.
Сноска 1
Breton, A. (1924) Manifeste du surréalisme (перевод)
1400x967Образ глаз у Маруо не пассивный и вялый, как у сюрреалистов, а пожирающий, ненасытный, нетерпеливый и само-созерцательный, воплощающий влечение взгляда и врата в подсознание. Так глаза становятся мизанабимом, рекурсией влечений и желаний смотрящего. На втором рисунке изображён поцелуй влюбленных заслонённый огромным глазом. Иллюстрация хорошо показывает важность глаза, поскольку он вытесняет губы персонажей, играя с ожиданиями читателей манги. Одновременно подчеркиваются аспекты жуткого и эротического: в знак близости персонажи завязывают себе глаза, они хотят увидеть друг друга, посмотреть на их сокровенные желания. В созерцательном же аспекте влечения взгляда смотрящему мешают взглянуть на то, что он хочет, чтобы отразить его акт вуайеризма. В жутких сюрреалистических сновидениях Маруо глазу отведена главная роль, что особенно явственно в показе фетишей макабрической эротики. Окулолинктус – облизывание глазного яблока партнёра, получение от этого сексуальное удовлетворение. Общий для манг Суэхиро Маруо фетиш переводит глаз в значимый эротический элемент композиции, чем подчёркивает её гротеск. На данной и следующей иллюстрации видно, как окулолинктус «обезображивает» красоту героинь, предавая им гротескный вид. Выставление одного из сексуальных фетишей, прозванного в обществе «перверсией», становится способом Маруо нарушить табу, обратиться к запретному. На втором рисунке японские школьница и школьник, который делает кровавый и макабричный окулолинктус, выделяющий графический стиль эро-гуро Суэхиро Маруо, склонный сочетать элементы хоррора. В отличие от однотонной мультяшной крови Тосио Саэки, в рисунках крови Маруо, как и других биологических жидкостей, прослеживается влияние графики.
Сноска 2
Также кровавая эротика явно отсылает к эстетике муцан-э (букв. «зверские картинки») эпохи Эдо
1200x1797Кровавые сцены вызывают ещё большее чувство омерзения и отторжения, которое может испытать читатель. Необычный, откровенный и жестокий гротеск Маруо залезает трепещущим от страха читателям под кожу и вынимает их кишки, подобно его персонажам. Он заглядывает под видимое явление и, оставаясь на грани порнографии и насилия, обнаруживает, что там находится. Как пишет в своей статье Линда Уильямс «Кино-телесность: гендер, жанр, проявления», анализируя сходства изображения секса и насилия на экране, второе часто приближается к эротике и порнографии, они «показывают тела, схваченные в момент напряжённого чувства или эмоции».
Сноска 3
800x1150Акцент графики на жестоком даёт вместе с тем детальное изображение самых безумных кошмаров. Для этого мангака помещает в один художественный мир образы жуткого сюрреализма и эро-гуро. Находясь под влиянием круга художников-сюрреалистов С. Дали, М. Эрнста, П. Дельво и Х. Беллмера, Маруо оказался первым, кто всецело вобрал в своё творчество эро-гуро и сюрреализм, добившись жанрового разнообразия. Чтобы понять тот сюрреализм манги, пересекающийся с нонсенсом эро-гуро, обратимся к манге «Cёдзё Цубаки», в переводе: «Shoujo TsubakiШоу уродов господина Араси». Завершённая в 1984 году история повествует о жизни девочки-сироты Мидори в цирке уродов. Она ежедневно терпит издевательства от своих «коллег», обладающих чудовищными особенностями и способностями. Так продолжается до того дня, когда в цирк не приходит карлик-фокусник-гипнотизёр и влюбляется в Мидори. Они собираются сбежать в Токио, но его убивают ещё до попытки побега. Один из ключевых элементов повествования – читатель не уверен в реальности происходящего, перед ним то сон, то ли явь: поскольку Мидори, растущий среди чудовищ, нетронутый цветок, то не получается однозначно сказать, что те ужасы с рядом ней (насилие, изнасилование, травмы) вызваны её страхом перед уродцами, или же пережиты на самом деле. Ощущение сновидения растёт, когда гипнотизёр присоединяется к цирку, образ и умения персонажа показывают, как легко обманываются зрители простыми фокусами. «Шоу уродов» напоминает кэрролловскую «Алису в Стране чудес» (или её вариации), Мидори, как и Алиса, погружается в странный сон, которому реальность никак не соответствует. Также один из фокусов карлика увеличивает Мидори до таких размеров, что она упирается в цирковой купол, что напрямую отсылает к сцене превращения Алисы в великаншу. Сюрреалистический сон Мидори построен на телесности и её трансформации через проецирование уродств на себя. В одной сцене второй главы показывается реакция девочки на гермафродита. Когда он под истерический смех показывает ей свои гениталии, она превращается в «змея» – шея ей удлиняется, и Мидори мимикрует под увиденный пенис, чтобы сбежать от этой реальности.
690x1029Общая сюрреалистическая манера передаёт эротику изменённого, гротескного тела, она становится способом изобразить ужасную красоту уродцев, тех, на кого приходят «посмотреть» и удовлетворить тем самым своё любопытство. Поместив Мидори в цирк, Маруо вводит двоякость красоты и уродства, которая была отмечена выше (см. вторую главу). Первая часть манги сосредоточена на внешних проявлениях уродцев, их поведении и способностях. Они делятся на физически полноценных (Женщина-змея и Гермафродит Канабун), инвалидов (Мумия и Человек-червяк) и полного калеку (Человек-крендель Хохити). В начальных главах мы видим, как они связаны с насилием, смертью, похотью, ужасом и сексом, тогда как Мидори – чистотой, невинностью, красотой и молодостью. Чтобы поесть уродцы убивают щенков, Мидори же жалостно плачет о них. Две стороны – красота и уродство – кажутся разделёнными, однако всё меняют пара снов. Первый: в третьей главе показывает травму, причинённую Мидори: во сне она бродит по старому дому и видит силуэт отца, что-то поедающего во мраке. Подходя ближе, она замечает, что её конечности выворачиваются, как у поломанной марионетки. Дальше – в ухо лезет букашка, и неожиданно появляются уродцы, собираясь её изнасиловать. Кошмар полон ярких образов. Сцену с деформацией и букашкой можно интерпретировать в значении обезображивания «нормального» ненормальными уродцами. Подсознание раскрывает её истинную сущность – она одна из них, уродцев, которых считает другими, непохожими на себя, и таким образом теряя рассудок, становится частью гротескного циркового представления.
686x1027Похожие смыслы отражены во второй сцене, последнем выступлении гипнотизёра. Когда Мидори ассистировала ему, он поднял на неё руку. После он решает выступить в одиночку, но не справляется с нетерпением и насмешками публики. Взбешённый, с криком «Вы все… ничто иное, как горстка трусов! Только и ищете убежища во всяких небылицах. Ленивые и жадные… Любопытные негодяи!» – он наводит иллюзию, заклинает публику превратиться в нечто ужасное. Пока действует иллюзия, публика превращается в бесформенных монстров с искорёженными телами: огромные мошонки, громадные головы, лица, изломанные дьявольской ухмылкой, дохлые тельца эмбрионов. Искаженные фигуры напоминают скульптуры Ханса Беллмера. Зрители, охотники до удовлетворения влечения взгляда, становятся уродцами – теми, на кого пришли посмотреть. Сцена показывает, что эро-гуро Маруо само-рефлексивно, сюрреалистично в образах, задаёт читателю вопрос кто он, указывает на лицемерие общества, которое клеймит ненормальное, однако наслаждается трансгрессивными проявлениями. Исследуя подсознательное, изменяя границы нормальности и смешивая жанр, Суэхиро Маруо развивает новые выразительные возможности эро-гуро и продолжает вести диалог со своей аудиторией.
.gif ":)")